В начале октября 2020 года в минском клубе «Брюгге» прошел концерт группы «Разбітае сэрца пацана» (РСП). Сейчас сложно поверить, но на это у музыкантов была получена «гастролька» — официальное разрешение. Тогда казалось, что еще не все так плохо. Но уже в феврале 2021-го участников группы задержали по административному делу на 15 суток «за нарушение порядка организации или проведения массовых мероприятий». Вскоре стало понятно: играть концерты в Беларуси им наверняка перестанут разрешать. Выбрав творчество, а не молчание, часть группы уехала за границу. Afisha.me поговорила с лидером коллектива Денисом Тарасенко о «новой жизни», фанатах за рубежом, боязни потерять связь с Беларусью и музыке.
«В Украине я нашел работу быстрее, чем жилье. Но здесь ощутимо хуже, чем в Беларуси»
— Скоро будет год как вы в Киеве…
— Ужас.
— Как ваша жизнь сейчас?
— Как-то обустроился, снимаю двухкомнатную квартиру с семьей. Но я не прямо в Киеве, а в Ирпене — такой маленький городок рядышком. Это что-то типа нашего Заславля, наверное. В Украине много белорусов, и «суполка» собралась хорошая. Время от времени с ними общаюсь, но редко, потому что нужно много работать, чтобы как-то держаться на плаву.
— Когда переезжали, вы хотели найти работу в кино. Как успехи?
— Ну, у меня совершенно ничего не получилось в украинском кино. Я рассылал свое резюме на различные кастинги, но, видимо, пока еще мое время не пришло. А Паша (Павел Городницкий. — Прим. Afisha.me) уже снялся в каком-то фильме. Здесь много картин снимается и на русском языке тоже.
— Чем тогда сейчас зарабатываете?
— Я еще в Минске начал заниматься прикладной профессией — кузовным ремонтом и покраской автомобилей. [В Украину] я приехал 23 марта и в тот же вечер загрузил свое резюме на сайт для трудоустройства. К утру уже было 15 предложений от работодателей. Проблем с этим не было: занятость я нашел быстрее, чем жилье.
Работа на станции техобслуживания очень трудоемкая и долгая, тем более в моей специфике (рихтовка и покраска автомобилей). Она занимает почти все мое время. Как в армии: копаем отсюда и до заката. Есть определенные технологические задачи, которые надо выполнить. Пока ты это не сделаешь, работа не заканчивается. А закончить ты можешь и в шесть вечера, и в 12 ночи, бывало, что и до утра занимался. Никого не интересуют твои личные проблемы.
Так же и в работе художника. Многие удивляются: «Как ты, актер, музыкант, занимаешься не творческой профессией». Но это абсолютно творческая профессия художника-реставратора. Очень тонкое и ювелирное дело, не для слабачков. Как и в искусстве, в этой профессии многие долго не задерживаются.
В жизни же все компенсируется, стремится к нулю. Возможно, как раз мою импульсивность, которая хороша в искусстве, сбалансировала работа. Сейчас она заставляет меня успокоиться, остановиться и скрупулезно, уравновешенно заниматься делом. Эта профессия не зря меня нашла.
Зарплата мне сейчас позволяет и снимать квартиру, и худо-бедно жить: покупать продукты и чуть-чуть даже на одежду хватает. Но я же не один работаю — супруга тоже. Только она дистанционно, ей профессия позволяет. [Уровень жизни] ощутимо хуже, чем в Минске. Очень много денег съедает квартира. Здесь аренда дороже, чем в Беларуси. Львиная доля дохода уходит на это. В остальном как-то существуем: скидочки, дисконты. Белорусская национальная выживаемость помогает.
— Да и в самой Беларуси почти у всех музыкантов обычно была еще какая-то «нормальная» работа.
— К сожалению, да. Хоть в Украине очень развит шоу-бизнес, сейчас ковидные времена, все отменяется, запрет на массовые мероприятия… Так что тоже сложно. Да и музыкальному коллективу существовать на три разные страны очень тяжело. Я с нашим менеджером Настасьей в Украине, Паша в Варшаве, а барабанщик и басист в Беларуси. Для наших выступлений сейчас надо хорошо логистику продумывать, чтобы как-то свести это все воедино. Особенно со всякими карантинами и сертификатами. А из Беларуси вытянуть людей как-то вообще колоссально сложно. Но делаем. Вот большой тур откатали не так давно.
«Если хотите продолжать, то продолжайте где угодно, но в Беларуси у вас уже не получится»
— В туре в основном концерты были или в Украине, или в Польше. Но в расписании был еще концерт в Вене 4 декабря…
— А в Вену мы все равно так и не попали. Накануне нашего выезда там ввели локдаун — и все поотменялось в авральном режиме. Мы потеряли кучу денег на авиабилетах, все же было куплено заранее. Более 500 евро сгорело просто. Мы перенесли концерт на более, надеемся, благоприятные времена. Может быть, март.
— Вы говорили, что за границей на вас ходят не только белорусы, но и местные. Это какая-то долгосрочная выгода, чтобы популяризировать себя за пределами Беларуси, или вынужденная временная мера, пока денег брать неоткуда?
— Специфика РСП, конечно, белорусские реалии и темы, близкие и родные именно белорусам. Этот вайб, атмосфера, вибрации. Чего греха таить, снятся концерты в Минске… Но сейчас реалии таковы, что мы вынуждены покорять музыкальные рынки тех стран, где мы также вынуждены находиться. Музыкальная деятельность должна продолжаться, а это в том числе концерты.
Основная целевая аудитория — все же наши соотечественники, которых судьба разбросала по разным странам. Они с удовольствием ждут концертов — это повод собраться вместе, друг друга увидеть, поговорить, пообщаться. Что не может не радовать — шлейфом мы затрагиваем и местных. Потому что многие люди, которые ни разу до этого не слышали РСП, подходят и говорят: «Почему мы не знали вашу группу раньше?».
Насчет заработка… Если что-то и получается заработать с концертов, то это не те деньги, на которые можно жить. Ну и большую часть «доходов» мы пускаем на продакшн: работа в студии, сведение — все это требует серьезных расходов. Так что получается, что заработали, то и пустили в оборот.
— А у вас нет такой боязни, что вы оторветесь от белорусских реалий и станете не актуальны? К политикам в эмиграции такую претензию часто предъявляют.
— Не задумывался об этом. Я всегда ментально нахожусь в Беларуси, даже если физически — где-то в Папуа-Новой Гвинее. Сердце мое всегда дома. Мы же не теряем контакты, и это все свежо, поддерживается почти каждый день. Проблем, по крайней мере, я не испытываю совершенно. РСП по-другому ж не может. Да и не хочет. Но когда читаю новости из Беларуси, то думаю, что, может, и хорошо, что я не в полной мере все ощущаю.
— При этом новый альбом вы записывали еще в Минске, а последним толчком к переезду стали ваше февральское задержание на турбазе и запреты концертов. Но если на минуту представить, что этого не было… Разве песни «Бег» и «Серый квадрат» можно было бы выпустить в Беларуси и спать спокойно?
— Действительно, звуковые дорожки мы записали еще до нашего задержания и никто совершенно не планировал никуда уезжать. Наоборот — задумывали большую презентацию, были даже договоренности с площадками: даты, время и так далее. Был готов лейбл, на котором мы бы все выпускали. Но после ареста началось: подали заявление на одну «гастрольку» — отказ. На вторую «гастрольку» — отказ. На третью «гастрольку» — отказ… Замечательный пункт использовался в качестве аргументации: «И иные причины». Вот так по «иным причинам» нам отказывали.
С той стороны, как бы между делом, нам намекнули: «Ребята, все. Ну все. Это конец». Мол, если хотите продолжать, то продолжайте где угодно, но в Беларуси у вас уже не получится. Естественно, выбор был сделан в пользу РСП, творчества, музыки. Подумали, что мы больше пользы принесем для Беларуси так — пусть и в вынужденной эмиграции, но на свободе, создавая новые песни и поддерживая людей, которые в этом нуждаются. Поэтому быстро купили билеты и уехали.
— Вы думаете, к вам такое отношение из-за непосредственно песен или выступлений в различных интервью, в соцсетях?
— Да все в совокупности. Думаю, триггером стал наш арест. Но были чуть-чуть другие времена. Мы думали, что это дно, но снизу кто-то постучался. Тогда еще за прошлые «грехи» не дергали.
Допустим, когда нас арестовывали, тот, кто составлял протокол, говорил: «Знаем, что ты и тогда-то ходил, и тогда-то ходил [на протестные марши]». Сейчас, конечно же, мне бы припомнили мои хождения, и все бы закончилось «уголовкой». К сожалению. Нам еще очень повезло по большому счету.
— Есть же музыканты вроде Макса Коржа или Олега ЛСП, которые в интервью делают вид, что политику они не обсуждают, а потом выпускают песни, из которых… Ну, все понятно. Их же «не трогают».
— Насколько я понимаю, и Макс Корж, и Олег ЛСП все-таки не в Беларуси. По крайней мере, я надеюсь. Были бы они в Беларуси, их бы уже «дернули», как мне кажется. Тут такая, возможно, политика музыкантов. Якобы мы не говорим ничего. Но они точно не остаются в стороне, рефлексия происходит. И слава богу, потому что это необходимо. Художник — человек с оголенным нервом, он чувствует все.
«Если не дай бог будет песня «Ашчушчэнія», мы тебе приказываем отключать рубильник»
— Вы всегда поете веселые песни. Даже если по смыслу они грустные, все равно как-то по-озорному получается. Не было ли какого-то диссонанса, когда писали последний альбом? Все-таки там звучат такие темы, о которых большинство людей предпочитает не шутить. Кто-то и вовсе считает, что в наше время «не до радости, не до удовольствий».
— Вообще, внутренний диссонанс — это основа творчества РСП. Если внимательно изучить наше творчество, которое уже стало темой кандидатских диссертаций… Серьезно, есть прецеденты, когда люди защищали работы о творчестве РСП. По-моему, это было на филфаке. (Мы не нашли такие работы в открытом доступе, зато есть монография из чешского города Усти-Над-Лабем, в которой упоминалась группа «Разбітае сэрца пацана». — Прим. Afisha.me).
Короче говоря. Если внимательно вчитаться в тексты и проникнуться трагедией происходящего, все очень печально. Там почти Шекспир! Крови и каких-то последствий хватает. В творчестве РСП все грустно. Вот на том концерте в Брюгге в прошлом году у нас был слоган: «Каб ня плакаць, я смяюсь». Так вот это ответ на вопрос. Это все смех сквозь слезы, слезы сквозь смех (строчка из песни «Бег» РСП. — Прим. Afisha.me).
Это, кстати, чуть ли не последний раз, когда мы играли с «гастролькой». И то, концерт чуть не сорвался. Приехали какие-то электрики, МЧС, долго очень проверяли какие-то розетки и буквально за 15 минут до начала концерта разрешили: «Ладно, играйте». Только недолго и чтобы не дай бог не было песни «Ашчушчэнія». К световику вообще подошел кто-то из силовиков и сказал: «Если не дай бог будет песня «Ашчушчэнія», мы тебе приказываем отключать рубильник».
— Я на том концерте была, и, кажется, там не то что «Ашчушчэнія», там БЧБ-флаг в толпе был.
— Не помню. Но такое ашчушчэніе, что был. Мы же и «Ашчушчэнія» все равно сыграли, просто последней песней. Подумали, что если свет отрубят, то на последней песне уже не так страшно. Но нет, тогда все хорошо прошло. Мне кажется, это вообще такой последний глоток музыкальной свободы, который получился. Сейчас такое уже невозможно.
— Сегодня и играть некому. Может, «Петля пристрастия» только в стране и осталась.
— Получается, что некому. А что «Петля пристрастия»? Им же тоже запрещают играть. У них был запланирован на лето концерт в Prime Hall, и вроде как они разрешение даже получили, но буквально накануне оказалось, что все, отмена. (Концерт действительно отменен, но по какой причине, неизвестно. — Прим. Afisha.me).
«Мы просто выплюнули эти песни. Если посмотреть на рукописи какие-то, там ни одного зачеркивания»
— Еще весной вы анонсировали скорый выход альбома «Шансoff», который вы «вынесли из стен жодинского изолятора». Вот уже декабрь, а где альбом?
— Его нет, мы еще ничего не выпустили. Сейчас над ним работаем. Это уникальный проект, не свойственный РСП. По стилистике будет не рок-музыка совершенно, а музыка, придуманная и сыгранная на синтезаторах. Тексты я написал в заключении в жодинской тюрьме. А Паша Городницкий активно сочиняет к ним музыку.
Так получилось, что наше творческое участие дифференцировалось: я ответственный за текстовую составляющую, а Паша — за музыкальную. У него прекрасно это получается, я просто влюблен в его гармонии, мелодические линии… То, как мой текст и его музыка совпали, просто потрясающе. Я бы так точно не сделал.
Дедлайны уже горят, для себя мы поставили задачу до Нового года это все слепить, склепать. А уже презентация будет позже. Если мне не изменяет память, то она назначена на 22 января в Киеве. Думаю, после этой даты все уплывет благополучно в Сеть — и все смогут насладиться, а может и не насладиться. На радость хейтерам.
— То есть выход альбома на столько отложился, потому что Павел долго писал музыку?
— Оказалась довольно сложная для нас задача творческая. Шансон вообще не свойственный нам стиль музыки. Не совсем хотелось сделать альбом в классическом, общепринятом, блатном виде. Мы пробовали, но это шло против нашей музыкальной природы. Все равно какие-то свойственные РСП мелодии и ходы просачиваются, и это разрушало кондовый шансон — Мишу Круга и «Вороваек», например. Поэтому мы решили не мучиться.
Долго подбирали другую музыкальную канву, и все не нравилось. А потом вдруг Паша — раз! — и словил свою, нам характерную, манеру. Все стало очень интересно.
— Как вообще происходит процесс записи «на удаленке”? Павел что-то один делает, скидывает вам и говорит: «Денис, зацени»?
— Да-да, на данный момент так все и происходит. Сейчас Паша сидит в Варшаве и долгими зимними вечерами что-то записывает, а после обработки скидывает мне. Я тоже внимательно слушаю, какие-то пожелания отправляю, изменения, варианты. Так совместная работа и идет. Это замечательно, что хоть так может быть.
Физическая разлука требует от нас искать новые формы сотрудничества. Конечно, когда мы были вместе, то собирались… Ой, сейчас начну плакать (улыбается. — Прим. Afisha.me). Как-то у нас все шло легко и просто, прямо лилось. Наш самый первый альбом «Розовый закат» мы сочинили в студенческой аудитории за дней пять. Мы просто выплюнули эти песни. Если посмотреть на рукописи какие-то, там ни одного зачеркивания, ни одной правки.
— Бывает, когда власть хочет опорочить оппонентов, на ТВ используются белорусские слова, чтобы выразить неуважение. «Змагар», например. С обратной стороны сейчас все чаще в соцсетях стала подниматься тема, мол, не говоришь по-белорусски — не белорус, но если вдруг проскочит русское слово — все, ты тоже враг народа. А вы поете на «трасянке» еще с того самого студенчества и все подобные проблемы обходят вас стороной. Это как так получается?
— На самом деле нам «прилетает», просто мы это не особо афишируем. Зачем? Мы просто с этими людьми разбираемся тихо, в подворотнях и по-мужски. Пишут в директ много хейта, мол, что это за г***о-то такое. Типа «не могут петь ни по-белорусски, ни по-русски, значит, имбециллы какие-то». Ну что ж. Они об этих словах потом сильно жалеют.
View this post on Instagram
— Расскажите про последнюю фотографию в вашем инстаграме с Алексеем Полуяном — режиссером фильма «Кураж», где вы сыграли. Снимок был сделан в Брюсселе. Как простой сотрудник автосервиса сейчас находит время на такие вылазки?
— Стараюсь совмещать творческую жизнь с рабочей. Если представляется такая возможность, все откладываю и еду на встречи. Это фото в Европарламенте — там было много дискуссий, показ фильма в кинотеатре, встреча с белорусской диаспорой. Мы замечательно пообщались, и это была очень нужная для всех и теплая встреча. Сработало только на плюс. Белорусы, которые сейчас там, пришли почти всем составом.
— Если так посмотреть, так вы сейчас в двух областях преуспеваете: и в творчестве, и в «рабочей» профессии. У кого-то и с одной сферой трудности.
— У меня как-то получается во время технологических процессов сочинять песни. Вот у нас вышел альбом «Ашчушчэнія» — и уже с тех пор сочинен материал на следующий альбом. Он выйдет, когда мы встретимся со всеми нашими музыкантами и запишем его. Но главное, что канва уже есть. Первый сингл из новой программы «Ровар» почти сведен, и скоро будет презентация в интернете. Конечно, стараемся не сидеть на месте и поддерживать себя в творческой форме. Не то чтобы мы специально это делаем, просто, блин, прет! Надо только успевать записывать.
* * *
Фото предоставлены группой «Разбітае сэрца пацана».