Балет и танго — довольно-таки разные хореографические «языки», и идея объединить их в одном сценическом действе сама по себе довольно смела. Но этим авторы спектакля «Страсти в стиле танго», премьера которого прошла в Ивановском музыкальном театре, не ограничились: в постановке Александра Бабурина были и другие эксперименты.
Уже афиша обозначает жанр довольно непривычно: балет-драма. И действительно, часть истории рассказывается средствами театра драматического: перед нами предстает стареющая женщина, доживающая свой век в пансионе, под присмотром молодой и легкомысленной сиделки. Прочитанная в газете новость о смерти знаменитого исполнителя танго расстраивает женщину: оказывается, когда-то она была его женой и партнершей по танго, звездой. А потом попала в тюрьму за убийство… Молодая сиделка начинает расспрашивать бывшую танцовщицу — и перед нами постепенно вырисовывается история танца и страсти, любви и убийства. Эти эпизоды, разыгранные актрисами, и служат обрамлением истории, комментируя ее развитие. Но все события прошлого нам, разумеется, рассказывают языком танца…
Интересно, что привнеся на балетную сцену танго, постановщики умудрились использовать разные краски и стилистические нюансы этого танца для характеристики различных персонажей. К примеру, впервые перенесясь в воспоминания главной героини, в тот театр, где она танцевала в молодости со своим возлюбленным, мы видим, что групповые танцы, изображающие труппу, выполнены в довольно быстром темпе. И напротив — когда необходимо показать зарождение страсти наших героев, то их танго становится медленным, лиричным…
Еще интереснее другой прием: понятно, что танго — это парный танец, история любви, рассказанная языком хореографии… И вот, когда нужно подчеркнуть одиночество героини, ее заставляют танцевать вместе с остальными, но одну — без пары. Простое, но пронзительное и эмоциональное решение. Любопытно решено и объяснение соперниц — они тоже танцуют танго, в паре, с отчаянной лихостью, которой не чувствовалось в других, гендерно-традиционных парах.
Вообще, красота постановки еще и в том, что пластическая выразительность хореографии иногда достигала высот, свойственных, к примеру, лучшим образцам немого кино: не пользуясь словами, танцоры пластикой и ритмикой излагали и события, и свое к ним отношение. В результате драматические фрагменты, несмотря на превосходную игру актрис, казались иногда почти излишними. Если все уже сказано языком пластики, то зачем повторять словами? Особенно это касается финала, сцены на небесах, где текст казался слишком прямолинейным по сравнению с движением.
Интересно была подобрана и музыка: танго представлено во многих обличиях, в самых разных аранжировках: начиная от архаичных образцов, записей, в которых, кажется, можно различить скрип граммофонной пластинки — и до современных аранжировок со скрежещущими сэмплами и непонятными голоса-ми, «утопленными» в миксе. Среди композиторов, разумеется, обильнее всего представлен Астор Пьяцолла — шесть мелодий из двадцати написаны им. Это и не удивительно: он считается одним из главных представителей этого музыкального направления, на родине его называли «Великий Астор». Сюрпризом стала «Habanera» Жоржа Бизе — эта классическая мелодия была представлена в необычной, осовремененной аранжировке «тяжелым», грозным звучанием.
Воздействие музыки усиливалось и костюмами героев: если на протяжении большей части спектакля на танцорах были строгие, элегантные костюмы и платья, то здесь женщины облачились в ярко-красные наряды, сделавшие их похожими на распустившиеся маки.
Словом, экспериментов в «Страстях в стиле танго» было немало, но экспериментов вполне удачных. Как бы то ни было, авторы постановки рассказали нам захватывающую историю, сделав ее страстной, как и положено танго, и изысканной, как и должно балету.
